НИЩЕНСТВО И НИЩЕНКИ В РУССКОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ СРЕДЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ РОССИИ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX - НАЧАЛО ХХ ВЕКА)
(автор статьи Зинара Зиевна Мухина - Старооскольский технологический институт им. А. А. Угарова)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: "Нищенство являлось неотъемлемой компонентой крестьянской жизни. Крестьяне с детства привыкли чуть ли не каждый день видеть нищих. Образ попрошайки нашел отражение даже в колыбельных песнях. Нищенство в России порой не имело границ и меры. Везде, где собирался народ (торг, базар, ярмарка) нищие и нищенки появлялись со своим неизменным и несокрушимым правом, таким же древним, какой была сама Русь. Имелось несколько категорий нищих с различными социопсихологическими установками.
В неурожайные годы или вследствие пожара, градобития, падежа рабочего скота, потери мужской рабочей силы из-за физического недостатка или увечья и других бедствий семья была вынуждена побираться. Пьянство, постепенно отучая человека от работы, нередко вело к нищенству. Когда не доставало своего хлеба и негде было его добыть, обычно отправляли побираться детей и стариков, это называлось «ходить в кусочки», «А давай Бог, если своего нового хлеба хватит от Покрова до зимнего Николы», т. е. с 1 октября до 6 декабря. «В здешний край много приходит женщин с незаконнорожденными детьми из других губерний на заработки: детей девка пустит "в куски", а сама ходит в поденщину - на перегрузку дров, полоть гряды у огородников, на сенокос и другие выгодные работы» (Новоладожский уезд Санкт-Петербургской губ.). Очень часто мать сама приобщала своих детей к попрошайничеству [Максимов. Самое лучшее отношение было к погорельцам, их наделяли более щедро, чем обыкновенных нищих. В помещичьих усадьбах и у крестьян-торговцев они получали не только зерно, но и что-нибудь из одежды и даже деньги. Некоторые после таких сборов устраивались лучше, чем жили до пожара.
А.Энгельгардт отличает «хождения в кусочки» от других видов нищенства. Побиравшиеся «кусочками» обычно были местными жителями. Если предлагали им работу, они тотчас брались за нее и не ходили «по кусочкам». Ходить по миру считалось «последним делом», и к нему прибегали лишь в случае крайней нужды. Поэтому побиравшиеся часто ходили без сумы, так как это было стыдно. Он «приходит так, как будто без дела случайно зашел, как будто погреться, и хозяйка, щадя его стыдливость, подает ему незаметно, как будто невзначай, или, если в обеденное время пришел, приглашает сесть за стол; в этом отношении мужик удивительно деликатен, потому что знает - может и самому придется идти в кусочки. От сумы да от тюрьмы не отказывайся». Такое нищенство было временным, и с исчезновением неблагоприятных обстоятельств оно прекращалось. Крестьяне были далеко не филантропы, они во всем преследовали выгоду. В то же время они не отказывали в ночлеге нищему и прохожему, кормили их, давали подводу для больного, помогали погорельцам. Помощь нищим входила в число культурных стереотипов. На подачу милостыни народ смотрел как на богоугодное дело. И потом все понимали, что они сами могли испытать нужду - «все под Богом ходим». Присущее народу сострадание к бедным и неимущим, не имеющим возможности найти пропитание, побуждало крестьян делиться с ними и последним куском хлеба. Главной в этой ситуации являлась психологическая настроенность людей, попавших в беду. Они продолжали ощущать свою принадлежность к крестьянскому сословию и прилагали все усилия для скорейшего возвращения в состояние, которое для них являлось нормальным, - к крестьянской жизни и крестьянскому труду.
Другой категорией нищенок были женщины, оставшиеся без средств к существованию, -вдовы, сироты, брошенные мужем. При впадении в нищету в семье быстро охладевали родственные отношения. Вдова в крестьянской среде часто первой переходила в разряд нищих. Она ходила по дворам, чтобы сначала горе выплакать и получить утешение, а затем, попривыкнув, чтобы жалобиться и побираться. Соседки ей сочувствовали: «Сегодня пироги я пекла - заходи-ко отведать», «Вели Бог подать, не вели Бог просить». Крестьянка В.И-ва из д. Шульгино зарабатывала на жизнь летом поденной работой, сбором грибов и ягод, а зимой собирала милостыню. Своего единственного внебрачного сына обучала в школе. Вдова А.И-а из д. Смильково осталась с семью детьми на руках, самой старшей девочке было не более 12 лет. Дети зимой иногда ходили побираться. Крестьянка Н.А-а из той же деревни не имела ни дома, ни родственников. Жила тем, что летом пасла скот, зимой побиралась по окрестным деревням. Старуху Моржухину 60 лет из д. Благодать единственный сын выгнал из дома, ее приютили соседи. Жила исключительно на подаяние, которое собирала в окрестных деревнях (Пошехонский уезд Ярославской губ.).
Такие случаи были распространены в России. Для сбора подаяний, следовательно, для показа себя людям, надевали все, что было лучшего и нарядного, но убогость и рвань бросались в глаза. Эти люди обычно стыдились своей бедности и неохотно рассказывали о себе. Некоторых удавалось разговорить. У одной вдовы покойный муж любил выпить, особенно в период перед смертью. Сиротское детство, потом всю жизнь малый достаток. В лесу, когда рубил дерево, оно упало на него и раздавило грудь. Жена, оставшаяся вдовой, целые сутки причитала на всю деревню, с ней «переплакали все женщины» Максимов, 1877.
Расшатывание патриархальных устоев в пореформенный период вело к деформации сложившегося уклада жизни, что нередко имело целый ряд негативных последствий. Среди них деформации веками складывавшихся социальных гарантий для членов общины, оставшихся без средств к существованию. Неоднократно описаны случаи, когда сыновья выгоняли из дома состарившихся родителей и заставляли их побираться. «Вдове из наследства ничего не выделяется; но она может остаться жить в доме; случается, однако, что дети ее прогоняют; тогда ей по миру ходить». В с. Хабарово мать одного из крестьян, обессилев от дряхлости, перестала работать. Сын ее укорял, что она даром чужой хлеб ест, и велел собирать милостыню. Стыдясь просить милостыню поблизости, она отправилась в торговое село верст за шесть. Был сильный мороз, обессиленная старуха присела отдохнуть и замерзла (Даниловский уезд Ярославской губ.). «Деревенское подоконное “Христа-ради”, по домашнему положению и взаимному договору, бесхитростная, прямодушная и грубо откровенная голь из самого ближнего соседства, “двор о двор” одной деревни и много “с поля на поле” соседней. Голь, впрочем, настоящая: видом и голосом, с длинной черемуховой палкой в руках и перекинутым, через плечо к левому боку на бедро, холщовым мешком» Максимов, 1877. Если даже у таких людей имелось небольшое хозяйство, нищенство было для них хорошим подспорьем. Описанная разновидность нищенства являлась неотъемлемой чертой русской деревни.
Имелась еще одна категория нищих, в том числе женщин, которые сделали нищенство профессией. Одни становились нищими, придя в силу обстоятельств в состояние крайней бедности, и при недостатке сил или энергии стояли под чужими окнами и вымаливали себе подаяние. Другие, их народ называл нищеброды, притворялись нуждающимися и убогими. Не было в России не только города, но и какой-нибудь деревушки, где ежедневно не было бы слышно в разных концах селения этих невеселых слов «Христа-ради» Максимов, 1877. Этому ремеслу приучали с самого детства. Особенно распространено было профессиональное нищенство в пореформенный период.
Профессиональное нищенство было следствием нежелания части крестьян заниматься тяжелым земледельческим трудом и сочувственного отношения к нищим со стороны крестьянского общества. Корреспондент этнографического бюро А.А.Лебедев отмечал, что неспособность к труду, болезнь, старость, экономическое расстройство в явлении нищенства не всегда занимали главное место. К нищенству вело и стремление жить без тяжелого труда, лень, привычка побираться с раннего детства. Такого же мнения придерживались и другие информаторы. Издавна имелся навык побираться в соответствующих промысловых губерниях, и хорошо были известны самые отдаленные места, где давали деньги и хорошо кормили.
Данная категория нищих являлась довольно организованной - возникали целые корпорации и артели нищих, главными орудиями ремесла которых были соответственно поставленный голос и смиренный вид. Для этих корпораций и артелей была характерна особая структурная и функциональная дифференциация. Во главе стоял какой-нибудь слепец-подрядчик, который делил своих подопечных по категориям: с громким голосом и хорошей памятью, со слабым голосом при малом знании стихов, старики, старухи, убогие, калеки и т.д. Члены артели пели былины и божественные песни, часто крайне бессодержательные, просто набор слов без всякой связи, или читали искаженные молитвы. После окончания «рабочего» дня «слепые» превращались в зрячих, «хромые» и «безногие» отплясывали в кабаках. Эти артели были полны дрязг и свар, ожесточенных кровопролитий, разного рода темных дел. Они похищали детей, калечили их, пополняя свои ряды. Такие деревенские артели постоянно переходили с места на место, с базара на ярмарку Максимов, 1869.
Артели могли составлять семейные пары или пары вне брака, как, например, старик и старуха, нанимавшие детей-нищих для сбора подаяния. Такая артель насчитывала 5-6 человек. Дети на салазках объезжали за день несколько деревень и собранное привозили своим хозяевам. Старик и старуха и сами ходили за подаянием, но в начале пускали детей. Сбор в зимнее время заканчивался с наступлением сумерек, летом - при завершении полевых работ. Ночевала артель чаще всего где-нибудь в церковной сторожке. «Работа крестьянская кажется им тяжелой, - говорят крестьяне, - и вот они изыскивают способы, как бы полегче добыть им копейку». О нищих и нищенках говорили, что они днем просят, ночью воруют Терещенко 1848. Специфичность нищенства как деятельности существенным образом влияла на весь социально-психологический склад личности. Постоянное моление, выпрашивание, поклонение превращались в привычку, меняя весь духовный склад человека. После уборки урожая и ухода мужчин на отхожие промыслы для «нищебродов» наступала своего рода страда.
Трудно утверждать, что больше толкало на нищенство - тяжелые жизненные обстоятельства или найденная возможность жить, не слишком обременяя себя, но профессиональное нищенство было повсеместным явлением. Например, в Кубенской волости были две профессиональные нищенки, у обеих имелась земля, обе пили вино. Одну, из д. Копылово, старую деву, звали Катерина Копыловская. Кроме сбора милостыни она занималась знахарством: набирала камешки, выдавая их за камешки из Афона, опускала их в воду, нашептывала и рекомендовала эту воду больным детям. Катерина не теряла надежды выйти когда-нибудь замуж за крестьянина-торговца и старосту усадьбы. Другая крестьянка, Палаша Богомоловская, из д. Богомоловка, в возрасте около 40 лет, обычно побиралась в таких местах, где было больше ребят. Зимой ходила на посиделки и забавляла всех непристойными рассказами (Вологодский уезд Вологодской губ.).
Нередко профессиональные нищие были людьми физически здоровыми и нестарыми (40-50 лет), у многих имелось небольшое хозяйство, была и корова, и лошадь, жили в собственных домах. Они запирали дом, корову на время отдавали куму, а сами со всей семьей отправлялись побираться в урожайные губернии. Один крестьянин бросил хозяйство и жену и ушел к другой женщине в соседнее село, у которой имелось свое небольшое хозяйство. Оба они занимались нищенством. В некоторых случаях даже улучшение материального положения не могло удержать от этого промысла, так одна крестьянка в отсутствие мужа до того привыкла к нищенству, что и по его возвращении продолжала это занятие. Даже запрет мужа не мог на нее воздействовать, она тайком уходила побираться. «Скучно и тоскливо как-то, когда не сходишь за милостынькой», - говорила она.
Попрошайничать ездили даже богатые крестьяне на лошадях. В д. Сосене жили нищие, которые прикидывались калеками, подгибая ноги и руки. Нищенствующие вдовы приучали детей побираться с самых ранних лет. Два «слепых» брата, Андрей и Агап, прекрасно видели, но закрывали глаза длинными волосами. День считался плохим, если профессиональный нищий зарабатывал 30-40 коп., хороший заработок составлял 1-2 руб. в день. Больше всего подавали хлебом, реже - яйцами или сметаной, еще реже - деньгами. Обычными формулами при сборе милостыни были: «Милостинку Христа ради поминаючи родителей ваших о царствии небесном», «Слепому убогому сотворите святую милостинку ради Христа», и все это повторялось на множество ладов; «Спасибо, батюшка, дай тебе Бог доброго здоровья, а родителям твоим царствия небесного!».
Интересен эмоциональный тонус в отношении крестьянства к нищим. Всем нищим, к какому бы разряду они не относились, крестьяне обычно подавали одинаково, они считали это необходимым для спасения души. Являлся ли просящий подаяние действительно нуждающимся или был тунеядцем, крестьяне полагали, что это не их дело. «"На нем грех будет, если он обманывает народ православный", - говорят крестьяне, подав милостыню нищему, по всем признакам тунеядцу-дармоеду». Все же стоит отметить, что отношение к нищим не везде было одинаковым. По свидетельству Н.А.Иваницкого, в Вологодской губернии имелись женщины, которые нищенствовали из страсти к бродяжничеству. Их уже знали в народе, и на возглас «Милостыньку ради Христа» нищенки иногда слышали в ответ: «Бог подаст, рожа толста!». Встречались нищенки лакомки. Им подадут хлеба, а они просят пирожка. «Не защипаны рожка!» - отвечает хозяйка, или так: «Не по болестям прихоти», «Не жирно ли будет, глаза заплывут», “Бог подаст, меньше крошишь”, «Сзади: Христа ради, а спереди: на погорелое место!». Это говорят именно о притворных нищих, которые, прося милостыню под окнами, уверяют, например, что они пошли по миру потому, что у них хлеб выбило градом, а у крыльца - что их деревня сгорела» Иваницкий, 1890.
Специфическая «трудовая» деятельность нищих и нищенок обретала законченность, когда собранный в виде подаяния хлеб продавался самим крестьянам, обычно по 1 коп. за фунт. Именно сбор хлеба считался наиболее выгодным..."
(ОКОНЧАНИЕ ВЕРОЯТНО БУДЕТ)
